Распространение новых технологий поднимает проблему применения и адаптации теста Тьюринга для оценки моральных решений, принимаемых системами искусственного интеллекта (ИИ), в контексте биоэтики. Актуальность этой проблемы для философии культуры заключается в необходимости анализа перспектив гармоничного сосуществования человека и искусственных систем с учётом доминирующих культурных нормативных систем, одной из которых является мораль. Цель данного исследования состоит в уточнении подходов к решению этических проблем, связанных с ИИ, на фоне его включения в новейшие социальные технологии. В соответствии с этим необходимо было решить следующие задачи исследования: 1) выявить и описать проблемы, связанные с распространением ИИ в социальной сфере; 2) уточнить специфику постановки этических вопросов, возникающих по ходу внедрения ИИ в этой области; 3) систематизировать сведения о деонтологических оптиках, претендующих на решение проблемы социальной нормализации использования ИИ. Материалами исследования выступают сведения о новейших разработках социального инжиниринга, то есть технологиях, применяющих ИИ в решении социальных задач (в медицине и уходе за пожилыми), а также исследовательская литература, посвящённая использованию ИИ в социальной инженерии будущего. Работа опирается на культурно-ориентированный подход. Использованы метод кейсов и SWOT-анализ. На основе анализа исследовательской литературы представлены различные модификации морального Теста Тьюринга: сравнительный моральный тест Тьюринга (сМТТ), тест на этическую компетентность, тест этической безопасности машины и тест Тьюринга на распределение (моральных) приоритетов (Turing Triage Test). В результате исследования доказано, что моральный тест Тьюринга является функциональным инструментом для демонстрации этической безопасности искусственных систем, но не может служить доказательством наличия у них моральной субъектности в человеческом понимании, что особенно актуально для чувствительной сферы биоэтики. Выводы исследования заключаются в следующем. Во-первых, в рамках разработки указанных модификаций описаны методологические трудности и ограничения данных подходов, связанные с проблемой подражания, «отсутствием понимания» у ИИ, риском программных ошибок и фундаментальными различиями между мышлением и способностью быть моральным субъектом. Во-вторых, продемонстрирована практическая значимость разработки критериев этической верификации ИИ и уточнены конкретные биоэтические проблемы, возникающие при их использовании (проблема ответственности, автономии пациента, стигматизации, равенства доступа). В-третьих, систематизированы философские подходы к вопросу о возможности создания «подлинно» морального ИИ; особо выделены возражения против данного тезиса, основанные на аргументах биологического натурализма (Дж. Сёрл), феноменологии (Х. Дрейфус), а также концепции эрозии моральных навыков человека.

В условиях тотальной цифровизации и гиперсвязности повседневный опыт характеризуется парадоксом: беспрецедентный доступ к информации и коммуникации основан на принципиальной непрозрачности обеспечивающих их инфраструктур. Осмысление этого кризиса требует новых философских метафор, способных концептуализировать ускользание и разрыв. Цель работы — проследить процессы конептуализации феномена городского люка в качестве одной из ключевых метафор современности. В задачи исследования входило: 1. Уточнить феномен люка в контексте пространственных теорий (П. Слотердайк) и акторно-сетевого подхода (Б. Латур). 2. Проанализировать люк как «пятно Реального» в психоаналитической оптике Ж. Лакана. 3. Интерпретировать люк как «объект-в-себе» в рамках объектно-ориентированной онтологии Г. Хармана. 4. Проследить репрезентацию люка и его нематериальных аналогов в современном искусстве и хореографии. 5. Рассмотреть политико-экономическое измерение люка через призму марксизма и спекулятивной эстетики. Материалами исследования выступает городской люк как феномен, рассмотренный как семиотический и философский объект, а также его репрезентации в современном искусстве, хореографии (Саша Вальц, Мурад Мерзуки) и кинематографе. Применяются методы философской топологии, сравнительного анализа, концептуальный аппарат ООО, АСТ, психоанализа и дискурс-анализа. В результате исследования люк концептуализирован как универсальная метафора ускользания и «не-интерфейс», раскрывающая онтологический разрыв между человеческим миром опыта (Umwelt) и скрытым миром нечеловеческих акторов (инфраструктур, данных, сетей). Эвристическая сила этой метафоры заключается не в указании на скрытую информацию, а в маркировке самого факта онтологической несоизмеримости. Власть в современном мире осуществляется не через доступ к информации «под люком», но через контроль над границами между несоизмеримыми реальностями. Выводы. Люк нарушает логику сфер, являясь шлюзом в мир сетей. Он представляет собой травматическую дыру в символическом порядке города. Как объект, он радикально ускользает от любых своих манифестаций. Люк-монета выступает знаком символической власти, фиксирующим отношения присвоения инфраструктуры. В искусстве люк и его аналоги метафоризируют непрозрачные силовые поля, деформирующие тело и сознание.

В наши дни вопрос о механизмах и методах проведения вероисповедной политики приобретает особую важность не только для осмысления исторического опыта, но и понимания специфики современной конфессиональной ситуации. Цель данного исследования — проследить эволюцию атеистической пропаганды в Бурятии советского периода с учётом данных, полученных на основе работы с ранее не публиковавшимися архивными материалами. В наши задачи входило: 1. Выделить этапы атеистической пропаганды в Бурятии; 2. Уточнить структурно-организационные моменты, связанные с её осуществлением; 3. Описать формы и методы её проведения; 4. Установить связь между эволюцией этих форм и методов с а) идеологическими приоритетами государственной политики и б) результатами атеистической пропаганды. Материалами исследования послужили архивные данные Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива социально-политической истории и Государственного архива Республики Бурятия, фиксирующие деятельность ключевых институтов, ответственных за проведение атеистической политики. Методология опирается на комплексный системный подход, сочетающий сравнительно-исторический и ретроспективный методы с элементами герменевтического анализа. В результате реконструирован процесс эволюции атеистической пропаганды в Бурятии. Выделены два основных его этапа: период «позднего социализма» (вторая половина 1960-х – первая половина 1980-х гг.) и период «перестройки» (с начала1990-х гг.). Выявлено, что основные задачи по атеистической пропаганде в Бурятии выполняли уполномоченные Совета по делам религий при СМ СССР, члены Бурятского отделения общества «Знание» и представители Всесоюзного общества «Знание», сотрудники Бурятского опорного пункта Института научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС, а также комиссии содействия по соблюдению законодательства о религиозных культах. Формы и методы проведения атеистической пропаганды периода «позднего социализма» достаточно сильно бюрократизированы; акцент сделан на системном контроле за деятельностью религиозных объединений, атеистическое направление является одним из центральных в советской вероисповедной политики, главной формой пропаганды является лекционная деятельность. В этот период обращает на себя внимание появление в регионе филиала Института научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС, его опорных пунктов; определённую роль играла работа лекторской группы ЦК КПСС (лекторы-международники). Эти институции демонстрируют стремление к углублению научной составляющей пропагандистской работы. В свою очередь, политика «перестройки» придала импульс для изменения советской модели государственно-конфессиональных отношений в сторону либерализации и демократизации, однако на региональном уровне эти процессы стали ощущаться не сразу. Атеистическое направление сохранялось в деятельности региональных органов власти, ключевой его формой продолжали оставаться лекции. Однако постепенно акцент сместился на проведение мероприятий, объединявших представителей власти, учёных и религиозных деятелей в формате научных конференций. Несмотря на масштабные усилия, советские механизмы атеистической деятельности не достигли своей главной цели — преодоления религиозности среди населения СССР. Дальнейшие исследования этих процессов на уникальных архивных материалах регионов способны пролить свет на реальные сложности изменения ценностей населения под влиянием идеологических установок; одним из важных дополнений здесь должно стать изучение нарративов, бытовавших в данной связи как у населения, так и в научном сообществе.

В условиях ускоряющихся социокультурных трансформаций, цифровизации и глобального информационного обмена религиозная идентичность современного иранского общества подвергается существенным изменениям. Изучение динамики религиозности становится ключевым элементом анализа внутренних социальных процессов и политико-культурной стабильности страны. Основной целью исследования является выявление ключевых тенденций в изменении уровня религиозности среди различных социальных групп, с особым акцентом на молодёжь. Для этого было необходимо решить задачи: 1) систематизировать иранские научные публикации, посвящённые изучению религиозности за указанный период; 2) выявить используемые модели и методики измерения религиозности; 3) определить ключевые тенденции изменения уровня религиозности среди различных социальных групп; 4) проанализировать влияние цифровизации и социальных сетей на религиозную идентичность; 5) выявить доминирующие интерпретации и прогнозы, предложенные иранскими исследователями. Материалами исследования выступил корпус из 30 научных работ иранских авторов, опубликованных в SID, Magiran, Noor, IranDoc, а также дополнительных зарубежных публикаций, соответствующих тематике исследования. В качестве основного применён метод систематического обзора: поиск, отбор, сравнение и вторичный анализ научных публикаций на фарси и английском языках. В результате проведённого исследования было установлено, что уровень традиционной религиозности в Иране снижается, что сопровождается индивидуализацией веры и ростом дистанции от религиозных институтов. Выводы: 1) научный дискурс фиксирует смещение от традиционных форм религиозности к индивидуализированным моделям; 2) при изучении уровня религиозности исследователи использовали одну из 6 основных моделей измерения религиозности, отражающие многомерность феномена и его контекстуальную специфику; 3) наиболее выраженные изменения наблюдаются среди молодёжи и связаны с ослаблением институциональной религиозности; 4) цифровые медиа на сегодняшний день выступают ключевым фактором трансформации религиозных практик и изменения уровня религиозности; 5) в иранской науке выделяются несколько сценариев будущего религиозной идентичности – от цифровой интеграции до полной секуляризации.

В статье рассматриваются методологические подходы к реконструкции социокультурного контекста, применимые при исследовании документов экономической политики, и предлагается вариант их сочетания. В качестве примера использования такой комплексной методологии анализируется контекст создания советской Комплексной программы научно-технического прогресса (КП НТП). Цель исследования — сформировать методологию, которая позволяла бы с высокой степенью достоверности характеризовать документы экономической политики с точки зрения причин их появления и реальной инструментальной роли, а затем апробировать данную методологию применительно к случаю КП НТП. Задачи статьи включают определение методологических основ ряда подходов, используемых в социокультурном анализе исторических документов — кембриджской школы интеллектуальной истории, неограмшианской теории, экономической антропологии; сопоставительный анализ этих основ для определения возможности их взаимного дополнения; анализ случая КП НТП с позиций сформированного комплексного подхода, позволяющий понять причины появления программы и её цели. Исследование задействует как теоретический материал — ключевые тексты, представляющие рассматриваемые концепции, — так и исторический и историографический, соответственно позволяющий сформировать представление о КП НТП. Сформированный и применённый таким образом метод основан на дополнении линии интеллектуальной истории, которая ориентирована на воспроизведение представлений автора, направляющих его «речевые акты», неограмшианской реконструкцией конфигурации групповых интересов, характеризующих определённую историческую ситуацию. Для того, чтобы ввести объединяющие эти подходы звено, статья обращается к экономической антропологии К. Поланьи. Результатом исследования становится формирование комплексного подхода, позволяющего рассматривать экономические идеи как органическую часть более широкого социокультурного контекста. Применение данного подхода к анализу КП НТП приводит к новой интерпретации её роли в развитии социально-экономических представлений советского периода. Выводы методологической части статьи заключаются в возможности совмещать дискурсивные методы анализа текстов с экономико-ориентированными подходами. Главный же вывод анализа случая КП НТП заключается в том, что детальное рассмотрение социально-экономического контекста её появления подводит к пониманию программы в качестве органичной части развития мировой экономической мысли послевоенной эпохи.

Публикация представляет собой перевод речи «Politische Pflichten der deutschen Jugend» («Политические обязанности немецкой молодёжи»), с которой Освальд Шпенглер обратился к студенческой молодёжи. Она посвящена проблемам политического будущего Германии. Это выступление состоялось в 1924 г., в самом начале того относительно благополучного периода, который впоследствии в историографии страны получил название «золотых двадцатых». В речи затрагивается широкий круг культурных, экономических, внутриполитических и международных вопросов, с которыми столкнулась Германия после Первой мировой войны. Несмотря на проявившиеся признаки стабилизации, Шпенглер выражает большую тревогу и обеспокоенность положением дел в стране. Он анализирует последствия войны и отмечает утрату государством значения на мировой арене и самостоятельности во внутренних делах; рост экономического, политического и идеологического влияния зарубежных стран и неспособность национального немецкого движения противостоять ему. Указывая на слабость, некомпетентность и своекорыстие политических лидеров, критикуя национальное самолюбование и узость политического горизонта, Шпенглер настаивает на необходимости серьёзно учиться политическому мастерству и предлагает молодёжи программу действий, которая, по его убеждению, должна привести к подлинному возрождению страны. Перевод выполнен по сборнику «Politische Schriften» («Политические произведения») 1934 г. В этой публикации Шпенглер дал в два раза больше ссылок на второй том своего труда «Der Untergang des Abendlandes: Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte» («Закат Западного мира»), чем в первом издании речи, осуществлённом в 1924 г. Кроме того, в предисловии к сборнику он особо подчеркнул, что ссылки в тексте даются на исправленный вариант знаменитого двухтомника.

Статья посвящена рассмотрению взглядов одного из наиболее спорных философов и политических мыслителей ХХ в. Освальда Шпенглера на примере его речи «Политические обязанности немецкой молодёжи», с которой он выступил перед студенческой аудиторией в 1924 г. В этом небольшом по объёму, но тематически насыщенном тексте знаменитый автор двухтомника «Закат Западного мира» затронул разнообразные аспекты, характеризующие метаморфозы европейской культуры после Первой мировой войны, оценил перспективы экономических, политических, военных и социальных перемен, выразил своё понимание положения Германии в послевоенной ситуации. Вынужденно оставляя за скобками ряд вопросов, поднятых в речи, статья фокусирует внимание на понимании Шпенглером роли молодёжи в политике. Актуальность данной проблематики обусловлена тем, что в наши дни культура переживает новый этап трансформации, не менее глобальной и более кардинальной по возможным последствиям по сравнению со сдвигами вековой давности. Поэтому и сегодня значима «битва за молодёжь», сыгравшая судьбоносную роль в истории Веймарской республике. Цель работы заключается в представлении в системном виде взглядов Шпенглера на место и роль молодёжи в политике, высказанных в анализируемой речи. Для достижения данной цели были решены следующие задачи: показан идейно-политический контекст выступления Шпенглера, в том числе обозначены основные ценностные приоритеты концепций «прусского социализма» и «немецкой идеи»; описано состояние молодёжного движения в Германии в изучаемый период; представлены подходы к осмыслению научно обоснованной политики в мировой политической мысли, дана характеристика шпенглеровского требования «учиться политике» как политической обязанности. Исследование опиралось на такие методы, как историко-философский анализ текста, дискурсивный анализ и компаративный анализ. Результатом стало обоснование вывода, что позиция О. Шпенглера, высказанная в проанализированной речи, полностью соответствовала общемировой тенденции сциентизации политического управления и целенаправленного формирования кадрового резерва политической элиты, но при этом опиралась на концептуальные основания «прусского социализма», отрицающего ценность парламентаризма и демократического правления в целом, ориентируясь на идеал политического единства на основе «духа народа». В соответствии с этим Шпенглер утверждал необходимость рассматривать овладение знаниями о политике и формирование навыков управления в качестве обязанности, а не добровольного выбора молодого человека.

Актуальность исследования социальной работы Русской Православной Церкви (далее — РПЦ) в контексте осмысления роли церковных институтов в мировой политике продиктована расширением предметного поля их деятельности и растущей значимостью негосударственных структур в политических процессах и международном правотворчестве. Стремление РПЦ оказать поддержку российским государству и обществу ведёт к искажению восприятия сущности государственноцерковных отношений, порождая парадокс политизированного восприятия Церкви. 
Цель статьи состоит в том, чтобы охарактеризовать тренд на частичную этатизацию государственно-церковных отношений сквозь призму социальной деятельности РПЦ. Для достижения этой цели были выполнены следующие задачи: (1) конкретизирована взаимосвязь государственного и церковного начал в современном мире; (2) уточнено понятие социальной работы применительно к церковным институтам; (3) определены нормативная правовая и институциональная основы государственно-церковного взаимодействия в России. Методологической основой работы выступили формально-юридический и институциональный методы, синтез которых осуществлён в рамках системного подхода. Материалами исследования послужили официальные документы Русской Православной Церкви и выступления её иерархов, а также нормативные источники российских органов государственной власти. В результате было выявлено, что: (1) вовлечённость религиозных объединений в политическую жизнь общества неизбежна в силу размытости политических границ в современном мире, однако это не означает реального участия в осуществлении государственной политики, требующего наличия у религиозного объединения фактической, а не номинальной субъектности; при этом этатизация в контексте государственно-церковных отношений может рассматриваться в качестве процесса сближения позиций акторов по общественно значимым вопросам; (2) на современном этапе понятие социальной работы церковных институтов становится шире в связи с влиянием практически любой деятельности этих институтов на внецерковное пространство и возможностью оценивания этой деятельности с социально ориентированных позиций; (3) существующая нормативная правовая основа государственно-церковного сотрудничества не запрещает РПЦ заниматься политической деятельностью, а устанавливает рамки дозволенного; считается, что расширение институциональной основы взаимодействия акторов отражает потребность общества в нравственной оценке наблюдаемых в современном мире процессов. Показано, что расширение предметного поля социальной деятельности РПЦ может политизироваться зарубежными наблюдателями в силу близости государственного и церковного подходов по многим вопросам актуальной повестки, однако в реальности это свидетельствует не столько о частичной этатизации государственно-церковных отношений, сколько о модернизации социальной концепции Церкви в условиях новых вызовов. Успешность государственно-церковного взаимодействия на социальном треке обусловлена эффективностью совершенствующейся институциональной основы этого сотрудничества, а попытки интерпретировать поддержку Церковью российского общества в текущей политической обстановке в качестве политизации церковного института зачастую не учитывают его природу и цели деятельности.

Научное рассмотрение философской лирики русских поэтов актуально прежде всего в силу влияния поэзии на развитие российской культуры в целом: её невозможно представить без поэзии ХIХ в., сформировавшей литературный русский язык; философский мир русской поэзии влияет на формирование общего культурного пространства современной России. Целью данного исследования является установление путей концептуализации творческой саморефлексии поэтов-мыслителей 20-х и 30-х гг. XIX века; его задачи — (1) выявление соответствующих концептов 
(получивших переосмысление присутствовавших ранее поэтических прото-концептов) путём поиска релевантных понятий и образных решений, а также (2) попытка проследить их эволюцию в творчестве самих этих поэтов и в ближайших по времени поэтических рефлексиях. Материалами исследования послужили стихотворения поэтов-любомудров (Д. С. Веневитинова, С. П. Шевырёва и А. С. Хомякова), а также их современника Е. А. Баратынского, не принадлежавшего, как известно, кругу любомудров, но развивавшего темы, близкие их философско-поэтическим исканиям. Анализ выбранных произведений, разумеется, проводился и ранее, причём в различных научных призмах. Избранная в данном случае оптика философии культуры позволяет сконцентрировать внимание на специфическом философском дискурсе, раскрывшем в русской культуре первой трети ХIХ в. потенциал осмысления как самостоятельных поисков, так и поисков немецкой мысли, воспринятой на фоне русской традиции. В работе использован контент-анализ (для выявления в ручном режиме наличия концептов, связанных с философской саморефлексией), а также категориальный анализ, дополненный в отдельных случаях феноменологическим подходом и дискурс-анализом.  В результате исследования установлено, что концептуализация творческой рефлексии прослеживается в таких понятиях, как ум, мысль, познание, а также в сопряжённых с ними (дух, небесные края, взлет, вдохновение и др.); и в бинарных оппозициях, таких как свет/тьма, день/ночь, разум/сердце, жизнь/смерть. Так что в целом выделенная в исследовании тематическая линия представляет собой своего рода поэтическую феноменологию процесса познания. При этом ранний этап ее становления (период 1820-х и 1830-х гг.), прежде всего её первое развитие в поэзии любомудров, связан с концептуализацией в рамках романтической темы фигуры идеального поэта. Одним из атрибутов его образа, наряду с вдохновением, становится ясная мысль, охватывающая мироздание в восторге познания, соединённая в гармоническом равновесии с сердцем и душой. Показано, что концепт мысль обретает развёрнутое выражение в таких стихотворениях, как «Мысль» Шевырёва, «Думы» Хомякова, «Всё мысль да мысль…» Баратынского. Историко-культурный и семантический анализ поэтического текста позволяет выявить драматический поворот: оптимистический пафос приобщения мысли к высшему миру (поэты-любомудры) сменяется во второй период развития исследуемой темы глубоким скепсисом: истинное познание представляется недостижимым (Баратынский). В отражениях поэзии Баратынского усматривается этап вхождения мысли в период испытаний и разочарований. Устремление поэта за грань чувственного, охлаждающее его душу к земному бытию, сталкивается с неодолимыми препятствиями, гармония ума и сердца оказывается иллюзорной. Эта описанная в стихах Боратынского мыслительная ситуация характеризуется как драма познания. Выявленная в статье поэтическая феноменология мысли — лирические отражения процесса познания и самопознания — обогащает понимание своеобразия русской поэзии и культуры в целом.

Скворцова Е. Л., Луцкий А. Л. Миры японской культуры: статьи по истории общественной и художественной мысли Страны восходящего солнца. — Москва; Санкт-Петербург: Центр гуманитарных инициатив, 2025. — 579 с.

В условиях растущего интереса к буддизму в современном научном и образовательном пространстве России буддология начинает занимать в нём важное место. Однако развитие этой дисциплины сталкивается с рядом вызовов: нехватка молодых специалистов, узкопрофильность исследований, не в полной мере развитая интеграция между региональными научными школами. В статье анализируется один из ответов на эти вызовы — запущенный в 2024 г. научно-образовательный проект «Школа молодого буддолога». Его инициатором выступил Тувинский государственный университет (ТувГУ) при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ, Фонда содействия буддийскому образованию и исследованиям, а также ведущих вузов страны — МГУ, БГУ и КалмГУ. Целью проекта стало создание уникальной междисциплинарной площадки для взаимодействия начинающих и состоявшихся исследователей буддизма, объединяющей религиоведов, философов, историков, антропологов, филологов и других специалистов. За полтора года существования Школы состоялись две масштабные сессии летних выездных мероприятий (2024 и 2025 гг.), в которых приняли участие исследователи из Москвы, Санкт-Петербурга, Тывы, Бурятии, Калмыкии и других регионов. Программа сочетала в себе лекции, семинары, дискуссии, антропологические наблюдения и проектную работу, что позволило участникам не только обмениваться знаниями, но и формировать навыки их применения. Ключевыми темами направлений работы летних сессий Школы стали: региональные традиции и глобальные процессы в историческом развитии буддизма; концепты и идеи буддийской религиозно-философской мысли; буддийские ритуалы и практики; буддийская материальная культура (сакральное искусство, архитектура и артефакты); перевод и сохранение буддийской литературы; стратегии развития отечественной буддологии. Важной особенностью обеих летних сессий мероприятий стало сочетание теоретических и полевых мероприятий: с одной стороны, участники анализировали тексты и исторические процессы, с другой — погружались в живую традицию через посещение религиозных центров, присутствие на ритуалах и общение с носителями современной буддийской культуры. Первые результаты проекта «Школа молодого буддолога» показывают, что созданная научно-образовательная площадка способствует консолидации российского научного сообщества, создавая сети профессиональных контактов между исследователями разных поколений и школ.