В статье рассматривается новое для отечественной науки понятие «жизнеспособность научного сообщества». Актуальность введения в научный оборот данного понятия обосновывается как внешними причинами (реформа науки), так и внутренними (необходимость рефлексии научно-организационных процессов). При этом именно термин «жизнеспособность» («resilience») представляется наиболее адекватным для описания внутринаучных процессов, так как позволяет описывать не только отдельного учёного, но и научное сообщество в целом. Данный тезис иллюстрируется кратким обзором исследований по жизнеспособности организаций и жизнеспособности семьи. Сравнение предлагаемого понятия с категорией «субъект» показало, что для научного психологического сообщества основные критерии группового субъекта (взаимосвязанность и взаимозависимость индивидов в группе, способность группы проявлять различные формы совместной активности, способность группы к саморефлексии) могут быть успешно применены, но являются недостаточными для проведения конкретных эмпирических исследований. Термин «жизнеспособность научного сообщества» необходимо рассматривать во временном континууме, выделяя характерные признаки в зависимости от исторической эпохи. Проводить конкретные исследования предлагается в следующих областях: отношение учёных к финансированию, научно-организационная культура, отношение учёных к будущему и формирование позитивного образа будущего, социальные представления о науке и взаимодействие со СМИ. Отношение к финансированию раскрывается через отношение к своему финансовому положению, а также через изучение дилемм стабильного/конкурсного финансирования. Научно-организационная культура изучена через культуру научных публикаций, способ образования учреждений науки и их структурных подразделений. В заключении состояние современного психологического сообщества оценивается через кризис жизнеспособности в противовес кризису идентичности.

В статье анализируется проект инженерной психологии, изложенный в книге Б.Ф. Ломова «Человек и техника», его истоки и последующая реализация. Акцент делается на позиционировании проекта в контексте ключевых течений, развивавшихся в гуманитарной науке в 1960-е гг., а также на особенности его развития в пределах советской научной культуры. В центре внимания инженерной психологии, изначально сложившейся в США в 1940-е гг., находились «системы „человек-машина“» — понятие, сформировавшееся в проектировании высокотехнологичных военных систем, в которых управление осуществлялось посредством сочетания действий оператора и автоматических систем. Инженерная психология была сосредоточена на проблемах человека как составного компонента таких систем. Включение психологических подходов в проектирование было предопределено тем, что в новых оборонных системах, связанных с авиационными и ракетными технологиями, резко возросли скорости, и психологические факторы, изменявшие быстроту реагирования на доли секунды, стали существенными. Для превращения же инженерной психологии в гражданскую дисциплину необходимо было найти поле применения, в котором был бы востребован доступный ей масштаб изменений. В качестве образца решения этой задачи в американском контексте рассматривается опыт А. Чапаниса, стремившегося реализовать возможности инженерной психологии в максимально широком числе отраслей и действовавшего, скорее, как консультант-предприниматель, а не как академический учёный. Книга «Человек и техника» позволяет предположить, что Чапанис рассматривался Ломовым в качестве образца. Однако реализация аналогичного подхода к продвижению дисциплины в советской научной культуре нуждалась в иных организационных решениях: Ломову было недоступно положение консультанта-предпринимателя; работа же над прикладными задачами в пределах ведомственной науки не могла обеспечить тех преимуществ, которые были доступны в академическом секторе. Эти обстоятельства предопределили то, что изначально прикладной по своему характеру проект инженерной психологии был реализован на базе Института психологии АН СССР.

Актуальность темы определяется проблемой трансформации условий жизнедеятельности человека, влияющих на становление его личности вследствие цивилизационных изменений глобализирующегося мира. Неоднородность культурного пространства, социальная нестабильность, нарушение баланса взаимодействия между человеком, обществом и природой, сопровождающие социокультурную эволюцию, приводят человечество к осознанию кризиса и поиску нестандартных решений, адекватных сложности современной ситуации. Цель исследования — раскрыть возможности воздействия сферы образования на вектор цивилизационного развития посредством формирования многогранной культурно-образовательной среды, показать новые ракурсы её исследования, базирующиеся на методологии системного анализа, междисциплинарном подходе, позволяющих комплексно осмыслить преобразования, затрагивающие наряду с образовательно-педагогическими аспектами её социокультурную, коммуникативную, цивилизационную динамику. Новизна данного подхода, расширяющего рамки исследовательской парадигмы, обосновывает эвристичность познавательной деятельности как широкоформатного, концептуального решения центральной проблемы — определение значимости образования в процессах глобальных изменений, способствуя выявлению деструктивных противоречий, путей сдерживания энтропийных деформаций социокультурного пространства. Теоретическое обоснование потребности удержания динамической устойчивости культурно-образовательной среды России как части глобальной сферы, обнажает проблему целостности национального культурно-образовательного пространства, обеспечивающего воспроизводство цивилизационной парадигмы России, объясняет формируемый социальный запрос на культурно-образовательную среду, способствующую преодолению кризисных проявлений общемирового масштаба, достижению высокого качества жизни, укреплению человеческого потенциала. Полученные результаты позволяют выделить в межгосударственном регулировании культурно-образовательного пространства ряд международных программных документов, закрепляющих в качестве приоритета управления цивилизационными процессами концепцию устойчивого развития, способствующих обновлению целеполагания и становлению иного типа мышления как нового метода освоения окружающей действительности. Ориентир России помимо обеспечения технико-технологичного уровня на приоритет духовных ценностей, гуманитарного знания, создание действенной системы воспитания и обучения обуславливает инструменты моделирования целостности культурно-образовательного пространства, основанные на параметрах культуры и ключевом принципе культуросообразности, отвечающем требованиям сбалансированности материальных потребностей, нравственных ценностей и обеспечивающем согласование целей культуры и образования.

Экранный текст — это сложная лингвосемиотическая система. Необходимость его изучения определяется тем, что в современной действительности такого рода тексты занимают всё больше информационного пространства, отражая реальность и создавая её симулякративный вариант. Среди характеристик экранных текстов выделяются неоднородность и многозначность, на основании которых строятся свойства текста как аудиовизуальной симуляции реальности. Экранный текст представляет собой неразрывное поликодовое единство видео, аудио и вербального кодов. В данной статье на материале разных видов экранных текстов (кинотексты, телетексты и видеотексты сети Интернет) описывается их корневой процесс и рассматриваются такие неотъемлемые свойства, как открытость, психологический и эстетический стимулы. К методам, используемым для достижения поставленной цели, относятся философско-общелогические методы и приёмы: абсолютизация, абстрагирование, идеализация, анализ, синтез; общенаучные эмпирические методы: наблюдение и описание; дисциплинарные методики: наблюдение, обобщение, интерпретация результатов наблюдения. В результате проделанного анализа делается вывод, что экранный текст обладает свойствами неоднородности, иерархичности и многозначности, особенности которых лежат в корневом процессе текста. Форма актуализации экранного текста (собственно экранность) накладывает на него формальные ограничения по представлению информации. Гетерогенность экранного текста напрямую влияет на его многозначность, превращая текст в открытую систему. В таком типе текста обнаруживаются, помимо всего прочего, психологический и эстетический стимулы. К психологическому стимулу относится многозначность, опыт, правдоподобие. К эстетическому стимулу относится эмотивность, суггестивный потенциал, суггестивное внушение. Дальнейшее исследование корневого процесса и свойств экранного текста поможет более детально описать механизмы порождения вторичной, возможно истинной реальности и симулякров в континууме экрана, а также способы манипуляции сознанием зрителя.

Религиозный синкретизм как феномен по-разному интерпретируется в западноевропейской и российской науке. Для российских исследователей он является универсальным концептом, которым описывается группа процессов; в то же время в западноевропейском научном сообществе практически пятьдесят лет антропологи и религиоведы ведут активные дискуссии относительно его применения. Неоднозначную оценку дают большинство зарубежных исследователей и непосредственно понятию «синкретизм». В отечественной науке его определение не считается проблематичным, так как сложная история термина, его многочисленные коннотации чаще всего в научных работах просто не учитываются. Указанные обстоятельства препятствуют последовательному применению теории синкретизма для анализа эмпирических данных, что определяет теоритическую значимость представленной публикации. Цели и задачи данного исследования: выявить разницу в исследовательских подходах западноевропейских и российских учёных через компаративный анализ посвящённых концепту исследований, а также установить основную её причину; изучить границы понятия «религиозный синкретизм» через определение круга контекстов, в которых он применяется. Происходящие на фоне глобализации процессы размывания границ идентичности неизбежно касаются и вопроса религиозного самоопределения, которое нередко носит синкретический характер, — данный фактор обусловливает актуальность исследования. Сравнительный метод, применяемый автором в ходе изучения публикаций, посвящённых синкретизму, показывает, как явление освещалось в научных работах западноевропейских и российских исследователей, как менялись коннотации называющего его понятия; выявляет ключевые расхождения и лакуны в исследовательских подходах, а также дифференцирует основные виды контекстов, в которых оно фигурирует.

Осмысление моральной стороны вхождения алгоритмов искусственного интеллекта (ИИ) в жизнь общества, как представляется, вступает в новую фазу. Романтический период завышенных ожиданий и чрезмерных тревог сменяется пониманием многогранности процесса взаимодействия человека и машин, что подразумевает пересечение собственно нравственного, правового, политического и утилитарного измерения. Более чётко осознаются междисциплинарные мембраны и болезненные точки проблемного поля: недостатки дефиниций; слабость исследовательской оптики, позволяющей интегрально оценить существующие опасности; трудности описания механизмов, позволяющих принимать в этой сфере ответственные и этически приемлемые решения. По мере накопления научного знания становятся более очевидными как плюсы внедрения технологий ИИ в повседневную жизнь, так и ранее недооцененные новые угрозы. К их числу, в частности, относятся: социальная турбулентность, рост невротизации общества, цифровые преступления, злоупотребления, связанные с ограничением свобод и утратой идентичности. Государственные и неправительственные организации на протяжении последних лет предлагают различные подходы к определению того, что входит в моральное и политическое ядро рассматриваемой проблематики. Усилия многих, если не большинства из них, оказываются скомпрометированными подозрениями в разного рода заинтересованностях. В этих условиях возрастает социокультурное значение структур, выполняющих функции морального агента, задачей которого является обеспечение широкого общественного консенсуса. Одной из ключевых структур такого рода является Римско-Католическая Церковь. Стремление Ватикана объединить философов, разработчиков ИИ и религиозных лидеров для решения этических проблем разработки и внедрения робототехники в сложившиеся культурные сценарии жизни общества становится важным моментом христианского свидетельства в мире.

Изучение историко-культурной и эстетико-философской модели вкуса является важным аспектом понимания широкого социокультурного комплекса жизни народа. Актуальность данного исследования продиктована недостаточной изученностью проблемы феноменологического выражения эстетического опыта у корейцев. Предметом исследования выступает концепт вкуса в Южной Корее, а целями — 1) анализ развития корейской эстетики вкуса и её настоящее воплощение в современной Южной Корее; 2) анализ эстетического аспекта корейской кухни в рамках системы её ценностных смыслов. Новизна данного исследования состоит в рассмотрении эстетического концепта вкуса в его привязке, во-первых, к гастрономическому вкусу, и, во-вторых, семиотическому аспекту культуры, представленному основной единицей языка — словом. Система символов национальной пищи выступает в данной работе как концептосфера, интегрирующая значения и смыслы разных областей человеческого бытия, включая эстетический опыт. На основании проведённого исследования делается вывод о том, что эстетика как наука зародилась в Корее в 1930-х гг. XX в. во время колониального правления и под выраженным культурным влиянием японцев; сформированные в то время понятия («мукигё-ый кигё», «чаёнми» и др.) по-прежнему остаются важными концепциями корейской эстетики. Предлагается считать, что наиболее активное выражение в повседневном эстетическом опыте корейцев имеет понятие «мот», передающее активное состояние души, красоту человеческой личности. Культурно-исторический анализ корейской гастрономической культуры позволяет говорить о наборе особых культурных и космогонических смыслов, которые были присущи блюдам королевской кухни эпохи Чосон, а также позволяет сделать вывод о характерном наделении корейских блюд богатыми эстетическими и экзистенциальными значениями сегодня.

Статья посвящена отношению арабов к различным числам и их отражению в арабском фольклоре. Почитание или боязнь определённых чисел, уважение или неодобрение других безусловно связаны с религиозными или бытовыми воззрениями, традициями и многовековым опытом народов, проживающих в тех или иных регионах, природных условиях, в соседстве с представителями других этносов. Арабы не являются исключением. У них также сформировались представления о различных числах и их значении для жизни человека. Некоторые из них, считающиеся сакральными, мы находим в Коране и Хадисах. Другие, не менее значимые, были закреплены в пословицах и поговорках как одном из наиболее устойчивых источников формирования национального менталитета. При этом некоторые числа имеют приоритетное значение и употребляются в пословицах и поговорках различных арабских народов многократно. Другие — в отдельных пословицах некоторых арабских народов. А также есть такие числительные, которые вообще трудно встретить в пословично-фразеологическом фонде арабских народов. Данная тема практически не рассматривалась в научных работах, а если и рассматривалась, то в рамках Священного Корана или историческом контексте, также связанном с религиозными представлениями некоторых народов, проживавших на территории нынешних арабских государств. Попытка комплексно посмотреть на использование числительных в пословицах и поговорках арабских народов предпринимается впервые.

Актуальность анализа социокультурного профиля нового поколения — миллениалов, — связана прежде всего с тем, чтое в ближайшие 10 лет именно миллениалы станут основной рабочей силой на рынке труда в России. Большое количество конфликтов между миллениалами и старшими поколениями не позволяет молодым сотрудникам встроиться в современную корпоративную культуру и повысить собственную производительность труда. Понимание набора основных ценностей миллениалов, их стратегий и тактик поведения на рабочем месте и в информационном пространстве становится для преподавателей условием успешного обучения студентов этого поколения в вузах и ключевым фактором успеха для компаний, в которых они работают. Наиболее дальновидные компании сегодня трансформируют свои корпоративные структуры под новые запросы, изменяют стратегии и прислушиваются к своим молодым сотрудникам. В статье рассмотрены результаты исследования, проведённого автором в ходе работы преподавателем в вузе и консультантом по коммуникациям для бизнеса. Методы включали в себя опросы общественного мнения, фокус-группы, анализ существующих научных источников, апробирование результатов и итоговую систематизацию результатов в ходе научной дискуссии в рамках секции кафедры педагогики МГИМО на конвенте РАМИ. В заключении предложен рад рекомендаций (основанных на собственном педагогическом опыте взаимодействия с миллениалами) по решению конфликтных ситуаций, а также по развитию у студентов, стажёров и молодых сотрудников компетенций, необходимых в современных условиях динамично меняющегося рынка.

Предметом данного исследования является эволюция концептуального оформления официальных установок, определяющих принципы презентации образа России на международной арене, и их научное сопровождение. Культурное значение смены приоритетов коммуникативной стратегии прослеживается путём сравнительного анализа концепций (1) «внешнеполитического имиджа» и (2)«объективного восприятия». Актуальность подобного сопоставления диктуется необходимостью установления связи текущих изменений официальной риторики с теми культурными трансформациями, которые находят выражение в конструировании внешнеполитического образа. Материалом исследования послужили ключевые внешнеполитические документы Российской Федерации, созданные за период 2000 – 2019 гг., а также ряд кейсов, отражающих взаимодействие различных институтов в процессе формирования образа России за рубежом. Отдельное внимание уделено институту публичной дипломатии в контексте нового понимания цели и задач применения такого инструмента, как «мягкая сила». С точки зрения перехода от «имиджа» к «объективному образу» проанализирована деятельность средств массовой коммуникации, нацеленных на международную аудиторию. С этой целью рассмотрено проведение таких мегамероприятий, как Зимние Олимпийские игры в Сочи в 2014 году и Чемпионат мира по футболу FIFA 2018, а также их освещение в национальных и международных медиа. В результате проведённого исследования обоснован вывод о том, что в условиях информационного противостояния Россия вынужденно изменила стратегию презентации, отказавшись от стремления к созданию позитивного имиджа в пользу установки на формирование основ объективного восприятия своего образа со стороны иностранных контрагентов. Тем самым доказано, что коммуникативный потенциал страны, проанализированный сквозь призму риторики официальных внешнеполитических документов, демонстрирует существенный сдвиг в пользу более традиционных для России культурных ценностей. Например таких, как установка «быть, а не казаться».

В статье представлен обзор социально-культурных преобразований ХХ в., вызванных глобальными конфликтами. Основное внимание уделяться проблемам преодоления травм средствами искусства и влиянию травматического опыта на трансформации художественного языка. Тема «ужасов войны», их переживания и отображения приобретает особое значение в художественной культуре ХХ в., когда бедствия и травмы, которые принесли с собой мировые войны, становится не только эмоциональным ответом на происходящие катастрофы, но и катализатором глобальных трансформаций искусства, выразившихся в визуальной революции. В этой связи необходимо обратиться к сущностным культурным характеристикам искусства данного периода, рассмотреть схожесть и различие отдельных тенденций, его наполнявших. Раскрытие специфики художественного процесса, рассматриваемой в рамках историко-культурного подхода, позволяет проанализировать причины, обусловившие глобальные трансформации искусства. В данной работе в рамках междисциплинарного исследования, сделана попытка рассмотреть визуальную революцию ХХ в. через призму травматического опыта мировых войн, связать трансформации визуального выражения с внутренним состоянием человека, его восприятием происходящих событий. Данные вопросы располагаются на стыке проблематики, исследуемой в рамках истории эмоций и истории искусства. Это определяет и специфику историографии, представленную как исследованиями по истории искусства, так и работами, относящимися к такому направлению исторической науки, как история эмоций. Произведения искусства, связанные с переживанием и отображением «ужасов войны», с одной стороны, помогают осознать и пережить травмирующий опыт, рассказывая о нём в метафорической форме, а с другой, воплощая эти цели, кардинально меняют художественный язык в контексте визуальной революции ХХ в.

Статья посвящена теоретико-культурной интерпретации советской живописи конца 40-х–50-х гг., изображающей советскую школу. Основная задача данного исследования состоит в том, чтобы на основании анализа ряда картин, написанных в СССР в указанный период, выявить основные функции, выполняемые данной тематической группой произведений. С этой целью в статье была проанализирована большая группа произведений советской живописи, посвящённых школе. Выбор временного периода обусловлен тем, что в конце 1940-х гг. происходила значительная трансформация живописи социалистического реализма, сопровождавшаяся рядом изменений в советской культуре, в том числе и в образовательной модели, применявшейся в советской школе. В ходе анализа был использован методологический инструментарий визуальных исследований, позволивший выделить не только идеологические мотивы советской «школьной живописи», но и имплицитно присутствующие в ней педагогические стратегии, сформировавшиеся в середине ХХ в. и направленные на реализацию социальной политики советского государства. Также был выделен ряд функций советской «школьной живописи»; к числу наиболее значимых из них относятся трансляция ключевых идеологем советской культуры 1950-х гг., манифестация идеологической значимости школы, репрезентация новой социальности школьного пространства, а также изображение тех качеств, которые советская школа должна была формировать в учениках. В статье приведены примеры картин, изображающих наиболее значимые для советской «школьной живописи» сюжеты. Теоретико-культурная интерпретация «школьной живописи» осуществлялась на основании выделенных функций и состояла в том, чтобы установить культурную и идеологическую значимость того или иного сюжета, соотнося его с социокультурным контекстом, сформированным в советской идеологии, педагогической теории и образовательной модели. С этой целью была проанализирована деятельность советского государства как в области организации школьного образования, так и в области развития искусства, ориентированного на изображение школы и школьников.

Рецензия на книгу: Tamames R.G. 2018. ¿Adónde vas Cataluña? Cómo salir del laberinto independentista. Barcelona: Ediciones Peninsula. 434 р.

Рецензия на книгу: Уилбер К. 2020. Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире. Москва: ООО «Манн, Иванов и Фербер». 384 с.