Концептуальная модель антрополого-аксиологического подхода (в рамках философского компаративизма) исходит из ряда теоретико-методологических положений, предполагающих обращение к «горизонтальному» (синхронному) и «вертикальному» (диахронному) компаративному анализу различных культур с целью оптимизации их взаимодействия. Среди его основоположений: - внимание к пространственно-временным представлениям, бытующим на уровне повседневного общения и интеллектуальной рефлексии культуры о самой себе; - исследование моральных, религиозных и эстетических канонов и инноваций, имеющих место в конкретных социокультурных средах; - изучение принятых в конкретном сообществе форматов межкультурного взаимодействия в различных сферах - от культурных обменов до экономических и политических процессов, предполагающее как освоение литературы по данному вопросу, так и дискуссии с представителями конкретных культур и сфер деятельности. По существу, речь идёт о выявлении лингвокультурных и поведенческих структур, выражающих культурные формы, характерные для определенной страны и региона в современную эпоху, а также об их релевантном описании в режиме реального времени. Отдельная задача - уточнение тезауруса через осмысление дискурсивных практик, включающих «рефлексирующее словоупотребление» в «высоких» стилевых регистрах науки и философии, оказывающих непрямое воздействие на обыденное словоупотребление. Подобное уточнение связано с дальнейшей разработкой категориального аппарата, учитывающей наработки лингвистики, культурологии, когнитивных исследований в различных областях, и вместе с тем опирающееся на имманентное теоретическое развитие концептуальных положений философии как самодостаточной дисциплины. Понятно, что поставленная задача может решаться всегда лишь в предварительном порядке: предложенные идеи нуждаются в корректировке и дополнении со стороны широкого круга специалистов, работающих в сфере межкультурной коммуникации, и постоянно требуют обновления за счёт пополнения новейшими исследовательскими данными.

Различие терроризма и войны в философии не вполне устоялось. Мы предлагаем для характеристики того содержания, которое мыслится как терроризм и/или война, использовать следующие критерии: социальные места, средства производства (оружие), способы коммуникации и коллективные тела. Место - это не ландшафт того, что мы именуем как «архе» - отечество, родина, которое создаёт алиби дискурса войны, тогда как терроризм - это номадическое пространство. К средствам войны, как и терроризма относится всё то, что приводит в действие мощь силы и огня. Винтовка создаёт солдата. Имеющееся в наличии количество вооружений продавливает его использование. Средства коммуникации - это способы легитимации террористического дискурса: объявление факта насилия терактом даже в случае, когда его причина неизвестна. Война же прерывает коммуникацию. Теракт и его последствия приводят в соприкосновение разные общественные тела: аффектированную телесность террориста (смертника и др.) и уравновешенную дисциплинированную телесность европейского человека. Аналитика телесных практик открывает нам бунтующие, перверсивные, аффектированные тела, а также тела дисциплины, послушания, то есть субъектные, суверенные тела. Оставаясь включённым в общее поле террористической агрессии, покушения и предчувствия войн, эмпирический субъект способен достичь отрешённости посредством способов дистанцирования (Г. Гадамер), создания разрыва или зазора между познаваемым объектом и познающим субъектом. Нельзя отрицать, что в современной философии исследование терроризма и войны рассматривается в контексте философии власти, феноменов массового сознания, отчуждения индивида от форм всякой социальности и общей коммуникации. Автор, опираясь на понимание современной ситуации в мире как покушения (Ж. Бодрияр), за которое кто-то должен ответить, что допускает способ объективного вменения вины. Методологически важным явилось различение между человеком-zoe и человеком-bios (Д. Аганбен), что позволило авторам различить аффективные тела терроризма и суверенную телосность западного человека. Результатом исследования явилась разработанная автором методология разтождествления войны и терроризма, обоснование критериев их различения.

Статья исследует феномен пролетариата, который выступает в качестве социального тела утопических проектов марксизма. Поскольку социокультурная действительность в каждый конкретный исторический период представляет собой уже сложившуюся и достаточно устойчивую структуру, а утопия рассматривается в качестве явления социокультурной действительности, включающего в себя характерные черты той цивилизации, на базе которой она формируется, представляется возможным выявить специфику русского рабочего-пролетария и практические методы формирования его сознания. В статье обоснована мысль о том, что особенности социокультурной действительности стали причиной оформления линии государственного марксизма, делавшего упор на необходимости скорейшего преобразования стихийного пролетарского сознания, его деструктивного начала в позитивное, воспитав его самосознание и создав позитивный тип рабочего-пролетария, в массе своей сформировавшего социальное тело марксистского утопического проекта. Созидательное начало сформированной ранее фигуры солдата обусловила политику милитаризации труда и использование его в строительстве социализма. Особенности российской действительности стали причиной оформления государственного марксизма, делавшего упор на скорейшем преобразовании стихийного начала в рабочем движении в организованный класс. И в этом процессе важную роль играли речевая практика и визуализация. Процесс визуализации советская власть продвигала через кинематограф, огромное значение которому придавал В.И. Ленин. Одобренные партией кинопроекты С. Эйзенштейна, А. Довженко и многих других, минимально использовали речь, заменяя её лозунгами или экспрессивными жестами и движениями, что было понятно и узнаваемо для народной массы, помогало «заменять реальность вымыслом, истину событий - верованием учредить невозможное вместо действительности» (Л.И. Кирсанова). Средства упрощения содержания текста, делавшие его доступным широким массам, способствуют, таким образом, сплочению массы трудового народа, осознающего таким способом свою сопричастность к великому делу.

Данная статья посвящена анализу особенностей функционирования религиозных институтов стран Северо-Восточной Азии на современном этапе, обусловленных процессами глобализации идеолого-правовых нарративов Нового времени. Экстерриториальность правовой глобализации в сфере государственно-конфессиональных отношений имеет в своей конституционной основе либеральный базис личных прав человека. Процессы модернизации национальных политико-правовых систем стран Северо-Восточной Азии имеют двойной вектор - вестернизационный и девестернизационный. В связи с этим мы можем говорить как о тенденциях глобализации ценностных факторов либеральной идеологии - рынка, демократии, прав человека и фиксации их, прежде всего, на конституционном уровне стран АТР, так и о верификации данного комплекса с позиций традиционно-ценностной интерпретации, политико-правовой практики и геополитической прагматики. В качестве базового выбран культурологический подход, определяющий аксиологические модусы правопонимания и правосознания, определяемых традиционными нарративами этноконфессиональной культуры. Религиозный фактор как один из системообразующих в процессах глобализации имеет и обратный вектор Восток - Запад. В качестве «локомотива» этих процессов в регионе Северо-Восточной Азии выступают Китай и Южная Корея, пребывающие на современном этапе в идеолого-интеграционной (Китай) и идеолого-экспансионистской (Южная Корея) фазах. Автором отмечается, что для стран «социалистической» ориентации - КНР и КНДР - апория базовых компонентов традиционного правосознания и либерально-правовой рецепции конституционного уровня проявляется в дифференциации религиозных объединений по признаку их политической лояльности и уровня позитивноправовой институализации. В рамках принципа государственного этатизма в сфере правоприменительной практики функционирование религиозных институтов, проявление политической алояльности и процессы «миссионерской геополитики» XX-XXI вв. находятся под жёстким контролем государства.

В данной статье автор рассматривает межкультурную коммуникацию с позиции социальной философии, определяет инвариантные характеристики межкультурного общения - диалогичность (М.М. Бахтин) и диалектичность коммуникации. Научно-теоретическое описание природы межкультурного диалога сопровождается практическими примерами конфликтов культур из истории российской дипломатии. В связи с тем, что сознание имеет коммуникативную природу, а межкультурное понимание уходит корнями в нейропсихологические проблемы мышления, в статье рассматриваются механизмы речепорождения и речевосприятия в стратах сознания и мышления. В статье постулируется герменевтическая сущность межкультурного диалога, которая находит своё выражение у коммуникантов в понимании не только на понятийно-смысловом, но более всего на культурно-цивилизационном уровнях и в контексте многополярного мира и глобальных в нём тенденций. Интернационализация образования, информационно-коммукационные технологии становятся сегодня катализаторами межкультурного диалога, формируя общества знания - общества homo loquens. Интенсивные межкультурные контакты становятся причиной различных культурных конфликтов. Автор приводит категоризацию данных явлений, ранжируя ошибки, недопонимания, конфузы и конфликты межкультурного общения, выявляет глубинные социокультурные установки, ценностно-мировоззренческие и религиозные аспекты в которых коренятся негативные последствия межкультурных контактов. Понимание в межкультурном диалоге слагается, таким образом, из этносоциокультурного контекста и психолингвистических механизмов речевосприятия и речепорождения. Операционной единицей понимания является код, который имеет символьную природу. В статье отражена взаимосвязь между символом, кодом, актом коммуникации, сознанием и национальной картиной мира.

В статье рассматривается межкультурная политика Турции и её особенности на современном этапе. Пройдя несколько ступеней становления, современная кросс-культурная политика Турции реализуется по схеме, введённой Мустафой Кемалем Ататюрком: «один язык - одна страна - одна культура», что ставит национальные и религиозные меньшинства в уязвимое положение. Помимо этого, существует проблема признания культурных меньшинств турецким правительством, которое в качестве таковых выделяет только евреев, греков и армян. В статье также рассматривается правовое обеспечение проблемы кросс-культурной коммуникации. Характерным для Турции является отсутствие законов, напрямую регулирующих государством реализацию межкультурной политики, данный вопрос не затронут даже в Конституции Республики. В результате, кросс-культурная политика с правовой точки зрения реализуется на основе отдельных статей различных законов, которые зачастую имеют весьма расплывчатые формулировки и могут быть истолкованы, исходя из потребностей государства. Курдская проблема является ключевым вопросом межкультурной политики Турецкой Республики. Борьба курдов за национальные права и автономию приняла вооружённую форму в конце прошлого столетия, в результате чего Анкара была вынуждена пойти на некоторые уступки. Однако на сегодняшний день нерешёнными остаются вопросы признания курдов в качестве этнического меньшинства, введения курманджи/заза в курдских школах и использования национального языка в курдской прессе. Ведение диалога между властями и представителями курдов осложняется стремлением последних к автономии и намерением первых сохранить территориальную целостность государства. В общем, можно говорить о том, что Турецкая Республика очень трепетно относится к вопросу целостности страны как в территориальном, так и в культурном плане, результатом чего и является реализация политики «одного языка - одной страны - одной культуры» в вопросе кросс-культурной коммуникации.

В статье изучается вопрос трансформации границ культурных множеств в современном мире. Политические границы рассматриваются как один из видов границ культурных множеств, которые были открыты европейским проектом универсальной культуры. Определяющую роль в конституировании универсализма и открытии множественности сыграла трансцендентальная мысль. С ослаблением трансцендентного измерения в изучении трансграничных взаимодействий значительное внимание получил концепт пространства. Пространственные схемы восприятия окружающей действительности доминировали в западном мышлении на протяжении двух с половиной тысяч лет. Г.В.Ф. Гегель подвёл черту в характеристике новоевропейского разума: «время есть истина пространства». По мнению Гегеля, в начале XIX в. мировой дух достиг полной самотождественности, поэтому течение времени потеряло всякий смысл, наступил конец истории. Конечно, это не означает, что исторический процесс как последовательность событий полностью прекращён. «Конец истории» у него выражает конкретную воплощённость идеалов Просвещения в социальных и культурных практиках. Но конец истории, в основе которой лежало темпоральное самоопределение разума, открыл новый горизонт историчности человека - существование в сети пространственных (культурных) множеств. Культурные множества существуют как взаимопересекающиеся, а их внешняя граница в глобальном мире оказывается замкнутым пределом. В 90-е гг. XX в. получает развитие концепция «borderless world» («мир без границ»), утверждающая закономерность исчезновения границ и призывающая способствовать этому. Сегодня мы наблюдаем процесс одновременного разрушения и укрепления границ. В статье утверждается, что причина недостаточного знания онтологического смысла границы в гуманитарных исследованиях и практиках коренится в чрезмерном внимании к конструирующим способностям разума. Осмысление феномена границы предполагает постановку вопроса о возможных формах присутствия трансцендентного в современном нетрансцендентном мире.

В статье автор определяет главную задачу преподавания русского языка как иностранного. Она состоит не только в обучении студента грамматике и лексике, но и в освоении фоновых знаний для понимания представителей русской культуры. Рассматривая национально-ориентированное обучение групп иностранных учащихся русскому языку и специфику обучения иностранцев в интернациональных группах, автор отмечает, что для преподавателя очень важной частью работы является отбор учебного материала, выбор оптимального способа его подачи и эффективного пути работы над сложными явлениями русской грамматики, предвидение типичных ошибок в речи студентов. Преподаватели проводят анализ приёмов обучения в группах европейских и азиатских студентов, учитывают их национальные особенности, рассказывают об эффективных приемах обучения иностранных студентов фонетике, грамматике, чтению, аудированию. Характеризуя учащихся из стран Азиатско-Тихоокеанского региона, из арабских стран, из стран Европы и Америки, автор отмечает, какой стиль преподавания наиболее приемлем для учащихся каждой группы, как они воспринимают разные виды заданий на занятиях. В этой связи рекомендуется учитывать особенности родного языка учащихся. На практике это даёт возможность выработать правильный подход к определению оптимального режима в учебной группе, а также позволяет полнее раскрыть способности каждого учащегося. В статье автор обращает внимание на то, что проведение внеаудиторных мероприятий с посещением студентами разных стран продолжает развивать и образовывать учащихся. Русский язык в интернациональных группах является языком общения, что заставляет студентов серьёзнее относиться к его изучению, стараться применять получаемые знания на практике. Работая каждый день с представителями разных культур, студенты в таких группах расширяют свой кругозор, проявляют живой интерес к обычаям, традициям других стран, сопоставляют их со своими. Это делает студентов толерантными к чужой культуре, облегчает их вхождение в культурную среду нашей страны. Привыкнув общаться с представителями разных культур, студенты с интересом относятся к культуре страны изучаемого языка и к культуре других стран.

Культурная спецификация художественного текста приводит к тому, что его перевод сопровождается экспликацией имплицитного, превращаясь в толкование оригинала, а также перефразированием и заменой непонятного или непонятого «понятным». Приращение текстовых смыслов происходит при преобразовании исходной «авторской» системы понятий и образов. Высокая степень возможного прогнозирования смыслового содержания находится в обратной зависимости от типа (жёсткого или мягкого) языка. Включенность текста в семиосферу поддерживается цитатами, заглавиями (цитатного типа), эпиграфами, аллюзиями, реминисценциями, различными символами культуры, культурной памятью, памятью жанра и т.д., отсылающими к прототексту и/или замещающими его в конкретном тексте. СЛОВО становится тем элементом текста, который задаёт и направляет процессы смыслополагания, смысловосприятия и смыслопостроения у читателя. В художественном тексте СЛОВО выступает как одно из средств культурной спецификации текста, устанавливающее границы интерпретационного диапазона. Читатель начинает реконструировать авторские намерения, путём выхода на СЛОВО, которое может оказаться частью особого авторского «языка» для посвящённых, что делает текст закрытым или полуоткрытым для понимания. Включённое в художественный текст СЛОВО часто связано с особенностями культурной референции и культурного кода. Уровень максимально достижимой переводимости также зависит от ориентации самого автора на конкретную предметную область и связанное с ней специализированное знание. Ориентированность современной теории перевода на принципиальную переводимость любого текста опирается на тот факт, что непереводимость возникает в виде непереводимых языковых, тематических и стилистических явлений, но устраняется на уровне текста. В статье обсуждаются особенности воспроизведения культурной спецификации художественного текста при переводе.

В данной статье освещаются некоторые проблемы отечественного фортепианного образования XX века в тесной взаимосвязи двух его сфер - профессиональной и любительской. Рассматривая их существование в различные периоды отечественной истории XX века, автор акцентирует внимание на том, что инструмент играл важную роль в духовной жизни общества на протяжении всего предыдущего столетия. Интенсивное развитие фортепианной культуры социалистического периода, обусловленное её тесной преемственностью с традициями русской фортепианной школы, нашло отражение в создании советской системы музыкального образования. Несмотря на её очевидные успехи, в современный период актуализируется проблема использования специализированных методик в области развивающей фортепианной педагогики. Это объясняется, в том числе, новыми «вызовами» сегодняшнего дня - острой потребностью в формировании широкого слоя просвещённых любителей музыки, а также постепенным вытеснением из сферы массового музыкального образования акустического инструмента и заменой его электронными аналогами. В статье подчёркивается важность сохранения отечественных традиций в двух важнейших сферах фортепианной культуры, а также их развитие в рамках новых «гуманитарных технологий». Две ветви фортепианной культуры - профессиональная и любительская, - издавна сосуществующие в России, до сих пор ещё в значительной степени автономны. Всемерное развитие этих связей, их укрепление, основанное на содержательных аспектах - важнейшее дело современности, ибо «вопрос профессионализма и любительского освоения фортепиано в век господства масскультуры представляются нам равновеликими в значении своем» [7, с.2]. Долгая история инструмента в отечественной музыкальной культуре XX в. убедительно демонстрирует, что «фортепиано - один из символов высокой, “генной” культурной традиции. Это синоним Культуры, той самой, отразившей интеллектуальные возможности человека и определившей нравственные законы существования человечества» [7, с.2].

Авангардные явления в XX в. приобретают значение глобального культурного феномена, став, по существу, его символом. Без авангарда невозможно себе представить облик XX столетия. И, тем не менее, исследование русского музыкального авангарда первой волны остаётся крайне актуальным, так как в силу идеологических причин, этому уникальному явлению не уделялось должного внимания в отечественной науке. В настоящей статье автор рассуждает о двойственности самой «природы» авангарда, его способности противостоять традиции, и, в то же время, активно взаимодействовать с ней, создавая условия синтеза новых, интересных и перспективных форм. Рассматриваются ключевые фигуры русского музыкального авангарда первой волны, такие как: - Н. Кульбин, фактически подготовивший в статье «Свободная музыка» теоретическую базу для основных идей русского музыкального авангарда; - И. Вышнеградский, продолжающий, вслед за Кульбиным, не только теоретически разрабатывать четвертитоновую технику, но и применять её для создания музыкальных произведений, новых инструментов. В работе уделяется внимание и тем композиторам, кто пытался идти своим новым, самостоятельным путём, изобретая «авторские» системы звукоорганизации музыкальной ткани, среди них: - А. Авраамов, придумавший музыкальную систему, где октава делится на 48 равных интервалов; - Н. Обухов, независимо от А. Шёнберга разработавший концепцию 12-ти тоновой атональной техники. Автором разбираются основные теоретические идеи музыкального авангарда и их практические воплощения, проводится историческая аналогия с современными музыкальными направлениями. Анализируются причины столь непродолжительной жизни русского музыкального авангарда и его значениt для мировой музыкальной культуры.

Искусство каллиграфии находится на стыке традиций культуры, науки, образования, философии и религии. В статье каллиграфия рассматриваетcя с точки зрения традиционных и современных подходов, имея в виду историю использования каллиграфии после изобретения печатного станка или основанных на социально-культурных потребностях человека в современных условиях информатизации и компьютеризации общества. Автором проанализированы традиции каллиграфии, применяемые в обучении и практическом использовании рукописного письма, а также рассмотрены ключевые моменты исторического диалога между Востоком и Западом в данном виде искусства. Рассматриваются происходящее в последнее время переосмысления ценностей и традиций искусства прошлого, настоящего и будущего, существенное современное воздействие индивидуального опыта на восприятие мира и поведение людей. В статье предложены современные методы в изучении каллиграфии, её традиций и развития в различных культурах и то, каким образом они способны разрешить имеющиеся на данный момент предпосылки дисграфии, а также формировать определённый навык красивого письма у учащихся и в организации их личности. Это, в свою очередь, зависит от множества факторов: степени включённости человека в культурное развитие страны, его умения сохранять, восполнять и правильно ориентироваться в культурном разнообразии мировых исторических традиций и т.д. Автор предлагает считать главным аспектом диалога культур Востока и Запада, рассматриваемого на примерах взаимодействия культур, учитывая и динамичный образ современной жизни, складывание новой ценностной системы каллиграфии как одного из видов искусства. В статье также актуализируется поиск новых пониманий культурной реальности, обусловливающей формирование человеческой личности в условиях информационного общества.

Объектом статьи является культура иероглифического письма, предметом - ее роль в визуализации социокультурных трансформаций, происходящих в современном японском обществе. Особое внимание уделяется ключевым событиям и идеям, которые актуализируются в иероглифах года. Методологической основой исследования являются когнитивный подход, представляющий язык как средство познания и антропоцентрический подход, рассматривающий язык с точки зрения «человеческого фактора». 12 декабря в Японии отмечается «День иероглифов». Начиная с 1994 г., в этот день в храме Киёмидзудэра проводится церемония написания иероглифа года, который утверждается Ассоциацией проверки иероглифической грамотности. В 2016 г.. набрав 6 655 голосов (4,33%) из общего числа 153 562 голосовавших, иероглифом-символом года стал金 (кин;канэ) - «золото», «металл», «деньги». Анализируя результаты конкурсов «Иероглиф года», автор доказывает, что иероглифика представляет собой неотъемлемую, органическую часть японской культуры и искусства, наиболее полно выражает присущую японской ментальности установку на процессуальность бытия, способствует консервации традиционных ценностных ориентаций японцев. Проведённый лингвокультурологический анализ позволяет сделать вывод о том, что иероглифическое письмо служит каналом визуализации ценностной парадигмы и базовых концептов японской культуры. По мнению автора, в условиях глобализации в современном коммуникативном пространстве иероглифика может успешно конкурировать с другими знаково-символическими системами. Изучение результатов конкурсов «Иероглифа года», актуализирующих ключевые события и идеи, а также базовые концепты японской культуры, позволяет лучше понять национально-культурную специфику мировоззрения японского народа.

Электронное общение давно уже является нормой для множества людей. Поэтому воздействие электронных средств коммуникации на восприятие и мышление стало вопросом первостепенной важности. В этой связи выделяется одновременность и линейность как два режима восприятия и мышления, действующие в голове каждого человека. Если до электронного прошлого типичным было понимание мышления как соответствия требованиям линейности, последовательности и логичности, то в окружении электронных средств коммуникации ведущей для работы сознания является одновременность (уже при взгляде на рабочий стол компьютера каждый видит все помещенные там значки сразу и может начинать потому с любого). В исследованиях одновременности то, что становится предметом внимания, принято называть фигурой, а то, что при этом вытесняется на задний план, фоном. Когда в качестве фигуры выделяется другой элемент, прежняя фигура уходит в фон. Иначе говоря, действие режима одновременности представляет собой обновление соотношения «фигура/фон», в отличие от работы сознания в режиме линейности, когда никакого фона нет (что известно каждому из геометрии Евклида). Именно фигуры без фона, то есть берущиеся сами по себе и не привязанные ни к чему другому, позволяют рассуждать линейно, последовательно и логично. Отсюда революционная роль книги как требующего линейной последовательности и логичности и, в принципе, общедоступного средства формирования самостоятельного мышления. В понимании культуры чтения по принципу одновременности в статье выделятся следующие стороны: извлечение информации; информационные перегрузки; распознавание образа (схемы) и его использование в качестве средства понимания происходящего; построение для этого программы распознавания предметов, соотносимых не линейно-последовательно, а через интервал. В этой связи в статье также отмечается роль подхода по принципу одновременности в формировании образовательных программ.

Вишњa Кнежевић МАТЕМАТИКА У ПЛАТОНОВОЈ ФИЛОЗОФИЈИ СРПСКО ФИЛОЗОФСКО ДРУШТВО Београд, 2016. 270 с.

О работе секции «Межкультурная коммуникация и внешняя политика России» Х Конвента РАМИ.

В данной работе авторами исследуются проблемы межкультурной коммуникации на примере сопоставления образов самопрезентации российской и американской молодёжи, пользующейся социальными сетями «ВКонтакте» и «Facebook». Авторы, опираясь на идею двойной контингентности и единства информации, а именно сообщения и понимания, которая используется в теории Николаса Лумана, провели социологическое исследование. В данном исследовании путём анализа открытой информации на личных страничках пользователей в социальных сетях авторами была проведена попытка выявить способы и формы конструирования идентичности российских и американских пользователей социальных сетей. В статье проводится сравнение и даётся оценка информации, которую выкладывают данные пользователи на своих личных страничках в социальных сетях. В результате проведенного исследования авторы приходят к выводу, что американские пользователи более динамичны и открыты в общении, чем российские пользователи. Вместе с тем обе группы пользователей из России и Америки пытаются сконструировать положительный социальный образ, который они демонстрируют в Интернете. Статья носит теоретико-прикладной характер и будет интересной для исследователей, изучающих социологию молодёжи и межкультурную. коммуникацию.