Изучение культуры как разнообразия форм деятельности предполагает изучение конкретных форм такой деятельности не только в их «самостоятельном» существовании, но и сквозь призму того, кто, собственно, эту деятельность осуществляет. Такой подход в культурологии связан с обращением к данным психологии и не может не учитывать тех её достижений, которые стали особенно актуальными к концу ХХ – началу ХХI вв. и продолжают оставаться в ряду наиболее востребованных вопросов культурологии как научной дисциплины. Методология подобных исследований связана с комплексным использованием данных экспериментальной психологии, а также теоретическим осмыслением их роли и места в целостном знании об особенностях решения с их помощью «проблемы человека». В силу сказанного наука, искусство и религия как сферы культурной деятельности могут быть рассмотрены сквозь призму теории бессознательного З. Фрейда с теми уточнениями, которые внёс в это учение академик П.В. Симонов. По мысли Симонова, фрейдовское «предсознательное» включает в себя как подсознание, так и сверхсознание. Подсознание содержит интериоризованные механические навыки и невербализуемые образы. Важным открытием Симонова было выделение в психике области сверхсознания, где помещаются также невербализуемые образы, которые защищают сознание от него самого. Разбирая вопрос о слоях психики применительно к науке, искусству и религии, можно выделить три подуровня в каждом из них. В науке это гипотетика (сверхсознание), теорематика (сознание) и аксиоматика (подсознание). В искусстве соответственно иконика (сверхсознание), драматика (сознание) и каноника (подсознание). В религии – мифика (сверхсознание), теологика (сознание), догматика (подсознание). Одним из наиболее важных аспектов слоёв и уровней психики в данной модели является их сбалансированное развитие, которое помогает предотвратить множественные «перекосы» в ту или иную сторону. Нормативный пласт культурологии, который задаётся таким образом, не означает эссенциалистских установок. Фундамент аналитической психологии держится на экспериментальной составляющей, значение которой при осмыслении целостного феномена человека ещё требует своего изучения.

В статье рассматривается социокультурная ситуация, в которой оказывается индивид, профессионально занимающийся естественно-научными и математическими проблемами в политарном обществе, более известном как древние и средневековые восточные деспотии (Древние Египет и Вавилон, Индия и Китай, арабо-мусульманский мир и др.). Главное внимание уделено сложным и конфликтным взаимоотношениям учёных, стремящихся к раскрытию тайн природы, и клира, имеющего целью поставить под полный контроль процесс и результаты всякой когнитивной деятельности. Иерократическое сословие допускает исследовательскую работу только в тех пределах, которые необходимы для упрочения его властных прерогатив и полномочий.

Конфликт этих двух когнитивных трендов во многом определяет общий характер и особенности протекания научно-познавательной деятельности в рассматриваемых социумах. Существующая сакральная картина мира полагается незыблемой и совершенной, требующей лишь второстепенных уточнений и конкретизаций. При этом ритуалы, совершаемые служителями культа, позиционируются как необходимое условие сохранения природного и социального миропорядка.

Напротив, суверенный научный дискурс предполагает право учёного на свободный пересмотр существующих представлений как о мире в целом, так и об отдельных деталях его устройства и эволюции. Соответственно, исполнение ритуальных действий в формируемой работой учёных картине мира не может играть существенной роли. Закономерности, обнаруживаемые в природных процессах, оказываются независимыми от действий, совершаемых теми или иными людьми, включая сакральные обряды как рядовых, так и весьма высокопоставленных лиц духовного звания.

Протонаучные концепции мироздания и отдельные следствия из них трактуются иерократией как богопротивные и еретические. За неимением адекватных эмпирических и теоретических аргументов жрецы и теологи вынуждены прибегать в борьбе со свободомыслием учёных к «аргументам» силового характера. Но учёные при благоприятных условиях могут достаточно успешно противостоять этому давлению и продолжать свою профессиональную работу.

В статье рассматриваются истоки стоического представления о Космосе как Вселенском государстве, прослеживаются его предпосылки, исходящие из специфики первобытного мифопоэтического мышления. Обосновывается тезис, что метафора Космоса-Полиса возникла из поиска ранними греческими мыслителями адекватного философского языка и составляет один из важнейших метафорических кодов в античной поэтике – социоморфный, на базе которого возникли учения о государстве у Платона и стоиков.

В статье анализируются противоречия в этическом учении стоиков в контексте социоморфного метафорического кода и предлагается попытка их разрешения через выделение «горизонтально» - гражданских и «вертикально» -божественных коммуникативных связей в стоическом учении, образовывавших своеобразную двойную систему коммуникации с Космосом.

Такое представление о мире, фундированное и одновременно выражаемое в образе Космополиса, как бы призывало к “мировой общительности”, “отзывчивости” стоического мудреца на каждое проявление божественного Логоса-Разума. Оно скрепляло имеющиеся этические противоречия между отдельными представителями этой школы, поддерживало цельность учения, не давая забывать главное: все мы живём in urbem dishominisque communem (Sen. Ad Marc. 18,1) и в любом случае должны делать всё для процветания Мирового Государства: – вне зависимости от того, мудрец ты или только желаешь причаститься к тайнам стоической мудрости.

В данной статье рассматривается текст и его проблема в культуре философии XX века. Показано, что особенностью данного подхода является раскрытие сущности диалогического мышления в культуре через изучение текста как «первичной реальности» любой гуманитарной науки. В статье дан анализ научных изысканий о том, что текст как всеобщая форма общения не может быть сведён только к семиотическому или только герменевтическому пониманию.

В работе представлена попытка хронологического рассмотрения проблемы текста в разные периоды жизни общества. Очень подробно раскрывается понятие «текстовая эпоха». В заключении раскрывается культурофилософские традиции XX века в российском интеллектуальном поле, где особый интерес представляет то направление философской мысли, которое стремится обосновать специфику методологического подхода к социогуманитарному знанию, отличающемуся от естественнонаучной и математической методологии. Центральными для данного направления исследований понятия символа, функции, коммуникации, игры, а также текста. Главное достоинство такого исследования в том, что этот взгляд будет интересен специалистам в области как философии, так и филологии.

Делая выводы, можно отметить, что проблема осмысления текста в культуре далека от разрешения. Вышеуказанные аспекты касаются самых различных вопросов, демонстрируя сложность и неоднозначность подходов. Задача изучения проблемы текста в связи с изменением современной культурной парадигмы нуждается в продолжении исследований в рамках культурфилософского рассмотрения.

В данной статье предлагается краткий обзор некоторых современных научных вызовов и парадоксов, а также связанных с этим социальных проблем. Обозначены ключевые проблемы в сфере изучения сознания в связи с работой учёных над созданием искусственного интеллекта. Вследствие подобных амбициозных устремлений современной науки особое значение приобретает доступ к индивидуальному миру личности, к конкретно-процессуальному переживанию ею эмоциональных состояний, к её персональным креативным устремлениям.

Предложенные тезисные положения исследования коммуникативных и креативных возможностей музыкального языка, его качественных отличий от рассмотренного потенциала вербальной семантики дают ясное представление о том, что язык музыки имеет прямое отношение и к эмоциональной выразительности и к стимулированию процесса познания. В результате подобного резюме становится очевидным факт, что изучение вербальных и музыкальных выразительных возможностей, их сравнительный анализ в реалиях культурных и коммуникационных тенденций современности не ограничивается потребностями сферы искусства.

Далее предлагается некий взгляд на коммуникативные возможности музыкальной выразительности в связи со способностью музыки к передаче процесса протекания индивидуальных эмоций человека. Новизна данной статьи заключается в обосновании дальнейшего подробного изучения коммуникационных возможностей музыкальной выразительности, которые вне сферы искусства позволят открыть интерактивный доступ к эмоциональному миру индивида, его квалиа. В свою очередь, статус квалиа считается одной из самых острых и широко обсуждаемых проблем в современной философии, поскольку представители различных сфер науки нередко видят в нём ключ к пониманию природы сознания.

В статье предпринята попытка найти точки соприкосновения художественных систем, разделённых столетием, – лирики русского поэта-философа Ф.И. Тютчева и прозы выдающегося русско-американского писателя В.В. Набокова. В первой части статьи рассматриваются взгляды отечественных и зарубежных исследователей на своеобразную набоковскую эстетическую систему. Набоковым не написано специальной статьи и не опубликовано ни одной лекции, посвящённой лирике Тютчева, хотя он многократно обращался к творчеству поэта. В частности, в своей преподавательской деятельности в Америке он использовал собственные прекрасные переводы на английский язык тютчевских стихотворений. В статье показано общее для обоих авторов восприятие жизни природы и человека. Внутренняя близость Набокова и Тютчева проявляется не столько в их высказываниях, сколько опосредованно. Это:

– и признание в книге Набокова «Другие берега» («Пушкин и Толстой, Тютчев и Гоголь встали по четырём углам моего мира»);

– и подчёркнутая интертекстуальность прозы автора с конкретными тютчевскими реминисценциями, иногда эпатажно-каламбурными (рассказ «Облако, озеро, башня»);

– и сосредоточенность на мотивах памяти, дара, бездны (в шеллингианском понимании);

– и использование Набоковым ключевой оппозиции «сон – хаос», которая пронизывает всю лирику Тютчева.

Вторая часть статьи посвящена анализу поэзии Тютчева в свете исследований русских философов и литературоведов. В статье отмечается малоизвестный факт того, что Набоков и Тютчев находились в отношениях своячества. В какой точке пересеклись родственные связи двух великих мастеров слова, можно узнать, прочитав статью.

В статье доктора философских наук, профессора, заведующего кафедрой религиоведения и истории, заведующего лабораторией археологии и антропологии Амурского государственного университета, профессора департамента философии и религиоведения Школы искусств и гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета, главного редактора журнала «Религиоведение» Андрея Павловича Забияко подняты и обсуждаются основные вопросы и проблемы современного религиоведения как науки. По его мнению, религиоведение возникло уже более ста лет назад, но до сих пор не завершён процесс обособления его от других типов научного и ненаучного знания, поэтому необходима чёткая демаркация границ религиоведения как науки и границ других типов научного и ненаучного знания. В первую очередь эти границы должны быть проведены по полям соприкосновения религиоведения с философией и теологией. Такая демаркация границ – залог успешного взаимодействия разных типов знания. Развитие религиоведения обусловлено в первую очередь прогрессом гуманитарных и естественных наук. С начала XXI в. особое значение для науки о религии имеют новейшие открытия в области антропогенеза и культурогенеза. Огромные успехи археологии и антропологии привели фактически к научной революции в понимании проблем происхождения и эволюции человечества, его культуры, религии. Религиоведение – наука, которая заключает в себе, с одной стороны, уровень знаний фундаментального типа, с другой стороны, уровень прикладных знаний. Религия теснейшим образом вплетена в окружающую реальность социальной, политической, этнической жизни. Поэтому одна из важнейших проблем религиоведения как строгой науки – проблема экспертизы. Процедура исследования полученных на экспертизу материалов, методы интерпретации эмпирических данных, выводы должны строиться в экспертном сообществе на единой, строго научной основе. Развивая фундаментальные и прикладные составляющие, религиоведение утверждает себя не только как строгая, но и как нужная наука.

Актуальность поиска происхождения секулярного обусловлена важностью для науки уточнить понятие «секулярное» как категории современной мысли на фоне переосмысления классической теории секуляризации и распространения постсекулярных концепций. В статье утверждается, что, несмотря на многие и различные подходы к определению секулярного, существует то общее, что их объединяет – признание религии как имеющей свои границы области и существования области нерелигиозного.

В статье приводятся позиции известных учёных, кто делал попытки объяснить происхождение категории секулярного в рамках общественных наук, включая тех, кто стал оспаривать классическую теорию секуляризации. В поисках появления признаков «секулярного» в культуре можно последовательно погружаться в историю и находить их во многих исторических эпохах, однако подобный поиск неизбежно приводит исследователя к границе общественных наук, за которой начинается теологический дискурс. С этим сталкиваются даже те исследователи, которые последовательно защищают секулярные принципы (Бергер). В связи с этим некоторые авторы продолжают свои исследования уже в теологической плоскости (Тростников, Милбанк). При этом существует опасность искусственно сконструировать новые секулярные концепции, которые не будут иметь отношения к секулярному в нашем понимании.

Поэтому воссоздание генеалогии секулярного имеет смысл только в том случае, если оно поможет объяснить логику современных социальных и мировоззренческих процессов. С этой точки зрения у исследователя не остаётся выбора: ещё не определив, какое происхождение имеет категория секулярного, он уже вынужден констатировать, что именно в христианской парадигме (теологической, географической и хронологической) она приобрела то проблемное поле, в котором находится культура современности, включая парадигму современного научного знания. Автор приходит к выводу, что развитие секулярного дискурса является в том числе теологическим процессом.

В статье на примере Нижегородской губернии в первой половине двадцатых годов XX столетия освещается одна из наиболее трагичных страниц церковно-государственных отношений. Целью Советской власти, объявившей о построении первого в мире атеистического государства, было полное уничтожение церкви и религии как культурного, социального и мировоззренческого явления. Голод 1921-1922 гг. послужил отправной точкой и своего рода явился поводом для всей дальнейшей жёсткой политики советского государства по отношению к Церкви. Вследствие этого было уничтожено не только огромное количество различных памятников историко-культурного наследия нашего Отечества, но и в ходе репрессий погибло большое количество верующих и священнослужителей. Много лет господствовало утверждение о том, что Русская Православная церковь противилась передаче церковных ценностей, предназначавшихся для помощи голодающим. Все действия церкви, воззвания Патриарха Тихона подвергались умышленному искажению.

Широкий круг ранее засекреченных источников, в настоящее время ставшие доступными, позволяют объективно проанализировать благотворительную деятельность Русской Православной Церкви по оказанию помощи голодающим в 1921-1922 гг. В статье подробно рассмотрен ход кампании по изъятию церковных ценностей в Нижегородской губернии, представлены данные о количестве изъятых ценностей и сколько из них пошло на помощь голодающим. В протоколах заседаний съезда духовенства и мирян Нижегородской губернии отражено добровольное желание Церкви помочь голодающим. Опубликованные материалы позволили выявить особенности кампании по изъятию церковного имущества, последовательно и подробно рассмотреть процесс перехода от добровольного пожертвования ценностей в помощь голодающим до принудительного изъятия церковных ценностей в регионе, а также определить причинность взаимодействия власти и Нижегородской епархии.

Статья посвящена появлению и роли Матери-Индии (Бхарат-мата), богини, вошедшей в индусский пантеон лишь в начале XX в. Мать-Индия стала воплощением территории страны, главного объединяющего начала многочисленных религиозных общин поликонфессиональной Индии. Появившаяся в журналах и массово растиражированная, богиня быстро меняла свои имена (Душа родины – Мать Бенгалия – Мать Индия) и облики, со временем включив своё изображение (изначально четырёхрукой молодой женщины) в очертания Индийского субконтинента.

Новый облик отражал патриотический настрой нации, желание идентифицировать себя со своей территорией и готовность к самопожертвованию во имя свободы родины. Смешение картографического (геоморфного) и антропоморфного образов, визуализирующих новое божество, обеспечило Бхарат-мате уникальный статус в пантеоне индусских богов, закрепив за ней исключительное право воплощать и символизировать собой территорию страны. Вписывание женской фигуры в контуры географических очертаний страны, её карты, привело к появлению нового визуального феномена – гео-тела богини, которое, наряду с индийским шафраново-бело-зелёным флагом и патриотическим гимном «Ванде Матарам» стало одной из важнейших примет национально-освободительного движения.

Обретя своих адептов с момента рождения, молодая богиня подтверждает свой божественный статус – статуи и храмы, посвящённые ей, можно встретить в разных уголках Индии, изображениями богини пестрят страницы журналов и других масс-медиа. Не случайно Бхарат-мата стала и первой посланницей индусских богов за пределами родины.

Мир усложняется, что находит своё подтверждение как в сфере естественного, так и в сфере искусственного. Усложнение можно считать одной из ключевых характеристик процесса развития, а сложность – показателем отличия одной ступени развития от другой. Однако если объективное усложнение материально-технической культуры человечества видится очевидным, то правомерность утверждений об усложнении духовной культуры требует обсуждения. Научно-технический прогресс обнаруживает ряд патологических процессов усложнения. Человек оказывается в сложном социокультурном пространстве, в мире саморазвивающихся системных объектов, ускоряющемся потоке слабо осмысленных инноваций.

Исходной интуицией данной статьи является утверждение, что человек переживает сложность на всём протяжении своего социокультурного развития. В работе представлена трансформация антропологической и культурной сложности в исторической перспективе. Предлагается осмысление антропологических характеристик феномена сложности, а также особенностей её разворачивания в культуре. Осмысляются вопросы, связанные с поиском антропокультурной природы сложности и гуманитарной стратегии её осмысления. Культура обнаруживает тенденцию усложнения, которая нелинейно коррелирует со сложностью человеческого сознания. Первобытное искусство и сложность ритуальных практик свидетельствуют о недооценённом уровне когнитивной сложности первобытного человека. Развитие философии и теистических религий существенно усложняет духовную жизнь человека. Индустриальная цивилизация переживает значимый виток социального усложнения, актуализируя практики управления сложностью. Повсеместное усложнение хозяйственной жизни, умножение числа переходных идентичностей, культурных форм, тенденции глобализации и межкультурной интеграции свидетельствуют о том, что постиндустриальное общество, с одной стороны, является результатом рекурсивно возрастающей сложности, а, с другой стороны, обнаруживает сложность качественно иного порядка.

В 2017 г. исполнилось 90 лет со дня выхода на экраны «культового» фильма А. Роома «Третья Мещанская», названного «Потёмкиным» в бытовом киножанре, а в 2018 г. – 20 лет с момента появления ремейка «Третьей Мещанской», фильма П. Тодоровского «Ретро втроём». В связи с этим, на Факультете иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова, в рамках учебного лекционного курса «Кино России», студентам было дано задание написать рецензии на оба кинофильма. Цель задания заключалась не столько в выяснении реакции молодых людей XXI века на «провокационный» фильм 1920-х, а сколько в выявлении их знаний об особенностях и проблемах личных и семейных отношений в первые годы советской власти.

Результаты эксперимента оказались вполне предсказуемы. Оба фильма студентам понравились, особенно «Третья Мещанская», они были удивлены как прежней актуальностью темы, так и смелостью режиссёрской концепции. Оказалось, что бытовые и семейные реалии 1920-х гг. для них малознакомы, практически полностью отсутствуют знания об этой стороне жизни советского общества. В целом, фильм «Третья Мещанская» понравился студентам гораздо больше, чем фильм «Ретро втроём». Молодым людям показалось, что фильм 1920-х гг. честнее, сильнее и интереснее. В своих рецензиях многие из них сказали, что ситуация «Ретро втроём» показалась им менее правдивой и надуманной, в текстах неоднократно прозвучало слово ложь. Неправдой им показалась не сама ситуация жизни втроём, а выход из неё: в «Третьей Мещанской» он, по мнению критиков, естественен и оправдан, а в «Ретро втроём» - фальшив. И по демонстрации в фильмах атмосферы 1920-х гг. и 1990-х гг. мнения сошлись. «Третья Мещанская» показала настоящую Москву, безо всякой лжи, обстановка в «Ретро втроём» показалась надуманной и ненастоящей.

В данной статье делается попытка очередного обращения к гендерным вопросам нэповской Советской России для возможного определения на основе киноматериала той эпохи степени истинности или лживости особенностей семейной жизни среднестатистического советского гражданина. Для решения этой задачи необходимо привлечение дополнительных источников и материалов, чтобы более объективно подойти к анализу увиденного на экране.

Успехи во внешней политике России XIX в. были значительны благодаря усилиям дипломатов Алексея Борисовича Лобанова-Ростовского и Николая Павловича Игнатьева. Игнатьев был опытным тактиком, высоким профессионалом, владеющим военным искусством. Ему была присуща дипломатическая хитрость. Иногда Игнатьев проявлял авантюризм. В основном эти качества обеспечивали ему удачу на дипломатическом поприще. Однако Игнатьеву не хватало исторических знаний. Именно в дипломатических переговорах во время русско-турецкой войны 1878-1879 гг. эта лакуна помешала его успеху. Он настаивал на идее панславизма, не учитывая заинтересованность Европы в мощи и влиянии Османской империи как части международной системы силовых противовесов.

Лобанов-Ростовский был выдающимся стратегом. И ему были присущи уклончивость, искусное умение убедить в своей правоте. Вместе с тем роль исторических знаний в его дипломатической практике была огромной. При заключении окончательного Константинопольского договора ему помогли фундаментальные «фоновые знания», позволявшие адекватно оценить геополитическую обстановку. История научила его, что иногда нужно действовать стремительно, а в некоторых ситуациях проявлять величайшую осторожность. В ситуации русско-турецкой войны он ставил перед собой только конкретные цели. Если Сан-Стефанский прелиминарный мирный договор 1878 г., подписанный графом Игнатьевым, общеизвестен, то об окончательном Константинопольском договоре, подписанном князем Лобановым-Ростовским, до сих пор крайне мало упоминают. «Берлинский трактат великих держав» 1878 г. лишил Россию значительной части приобретений, которых она добилась по Сан-Стефанскому договору. Для решения важных общих и конкретных задач новый посол должен был обладать в первую очередь развитой способностью налаживать отношения с людьми. Вся совокупность личностных черт Лобанова привела его к убедительному успеху. Им стал окончательный Константинопольский мирный договор 1879 г., в результате которого возникло самостоятельное государство –Княжество Болгарское.

Журнал «Отечественные записки» по праву относится к числу наиболее известных периодических изданий за все годы существования отечественной журналистики. Его издатели многое сделали для совершенствования журналистского стиля выходивших материалов, для превращения появлявшихся номеров или книжек, как их ещё называли, в полноценные классические толстые русские журналы. В «Отечественных записках» публиковались статьи и заметки самых разных жанров. И все они отличались высоким литературным мастерством. Напечататься в журнале мечтали и те, кто только приобщался к творческой работе, и опытные мастера пера. И все они понимали, что для «Отечественных записок» надо написать что-то особенное, чего не найдёшь в других журналах.

«Отечественные записки» создавали не только выдающихся журналистов. Многие начинающие писатели становились известными после того, как первые произведения появились на страницах «Отечественных записок». К их числу относятся и те, кого мы называем классиками русской литературы. Журнал открыл Лермонтова, первым опубликовав новеллы «Бэла», «Фаталист» и «Тамань», вошедшие в роман «Герой нашего времени». Многие стихотворения поэта нашли своего читателя благодаря «Отечественным запискам». Некоторые из ранних произведений Гоголя и Достоевского также первоначально были напечатаны в этом издании. Сюда же молодой Тургенев отдаёт свои ранние стихи. Пьесы Островского попадали на сцены ведущих российских театров вскоре после их публикации в журнале. «Отечественные записки» внесли огромный вклад в развитие русской культуры. С первых лет существования на его страницах стали появляться статьи, посвящённые открывавшимся частным картинным галереям, нумизматическим коллекциям, собраниям книг, всевозможным выставкам произведений искусства и уже с самого начала своего издания журнал выполнял важную просветительскую миссию.

Современные процессы в области освоения гражданами Китая истории своей культуры убедительно демонстрируют последовательный рост интереса к такой важной её части, как письменность и связанные с ней традиции каллиграфии. Анализ основополагающих документов, регулирующих возвращение каллиграфии в процесс школьного обучения, позволяет выделить устойчивую тенденцию государственной поддержки курса на обучение каллиграфии в рамках обязательного и дополнительного образования. Не теряет каллиграфия позиций и в университетской среде.

В настоящее время правительством КНР проводится реформа образования, акцентирующая внимание на обучении каллиграфии на этапах начального и среднего образования; готовятся кадры, способные провести данную реформу в жизнь. Не меньший интерес вызывает появление такого тренда, как обучение навыкам каллиграфии пожилых, соответствующее общему направлению социальной работы с «культурой возраста», характерной для традиций Китая. Дискуссии, развернувшиеся вокруг темы обучения каллиграфии, показывают, что этот вид деятельности не уступает под напором цифровых технологий, оставаясь, в том числе, средством коммуникации между людьми, а также средством, с помощью которого руководство страны стремится повысить культурный уровень населения, сохранить и приумножить национальное культурное наследие.

Методология изучения поставленных вопросов опирается на контент-анализ публикаций китайских медиа, а также на анализ основополагающих документов, предоставленных для общего доступа на сайтах Министерства образования КНР и сайтах вузов, реализующих программу «обучения учителей» каллиграфии.

Автор статьи рассматривает особенности правового регулирования германского мультикультурализма. Данная проблема представляется особенно актуальной в связи с высокими темпами глобализации, не так давно затронувшими ФРГ. Это связано также со стремительной исламизацией государства и иммиграцией в Германию различных этнических и религиозных групп, попытками последних «оградиться» от германского общества и жить по своим правилам, порой не считаясь с законами страны пребывания. Интерес к изучаемой теме также во многом обусловлен и стремлением государства к преодолению нацистского прошлого, нерешённостью проблем существования ультраправых сил (партий и иных организаций), стремящихся войти в местные парламенты (ландтаги). Члены националистических группировок совершают преступления, в том числе по этническим, национальным и религиозным мотивам.

В статье анализируются теоретические подходы к правовому регулированию такого комплексного социального явления, как мультикультурализм. Сделана попытка рассмотреть вопросы юридического закрепления этого феномена с диаметрально противоположных точек зрения. Исследованы отдельные причины краха и несостоятельности данной политики и идеологии в ряде современных европейских государств. Тематика исследования раскрывается автором с позиции не только доктринальных исследований, но и с точки зрения урегулированности вопроса в международном конституционном и уголовном праве. Сформулированы предложения о необходимости качественного, глобального и целенаправленного изменения правовой регламентации мультикультурализма в ФРГ, возможных перспективах её дальнейшего развития, в том числе для целей уголовного преследования виновных, нарушающих права, свободы и законные интересы представителей разных этнических и национальных групп и меньшинств.

Данная статья – попытка на примере одной идеологемы «охрана дорог», использованной четверть века назад властями Грузии в качестве предлога для военного вторжения в Абхазию, показать, как работают средства конструирования политической реальности. Исследование выявило, что подобные идеологемы инициируют определённую социально-поведенческую рефлексию и позволяют стране-агрессору, прикрываясь псевдо-гуманными целями, осуществлять как «мягкую» гуманитарную, так и прямую военную экспансию.

Цель исследования – проанализировать идеологему «охрана дорог», выделить её манипулятивные концептуальные признаки и доказать их искажающую реальность природу. С этой целью автор обращается к событиям августа 1992 г. и осмысляет в качестве линговопрагматической подоплёки экспансии концепт «охрана дорог». Это позволяет решить главную задачу – понять, как с помощью идеологических штампов в сознание людей внедрялись установки, и создавались необходимые политические настроения, позволившие властям Грузии осуществить не осуждённое мировым сообществом военное вторжение на территорию Абхазии.

Новизна работы заключается в том, что в ней впервые вводится и актуализируется понятие демагогической идеологемы. Таковая определяется как популистско-пропагандистский штамп, манифестирующий себя в определённый исторический период как реальность и отличающийся императивностью и, главное, симулятивностью. Подобные идеологические штампы вбрасываются в политический дискурс с целью усыпления бдительности и подталкивания к заведомо ошибочным выводам. Со временем, однако, демагогические идеологемы утрачивают свою значимость и воспринимаются как не оправдавшие ожиданий представления, не соответствующие аксиологическим доминантам представителей определённой лингвокультуры. В работе мы придерживались лингвоидеологического, лингвосемиотического и лингвокультурологического методов исследования.